Погребально — поминальный обряд «УСТЬЦИЛЁМОВ».

Автор: Бабикова Татьяна Ивановна, 1998 г.

• Подготовка к смерти.
• Приготовление погребальной («смертной») одежды и строительного материала на гроб.
• Дарение вещей.
• Гадания и приметы, связанные со смертью.
• Обрядовые действия, облегчающие наступление смерти.
• Обрядовые действия, направленные на подготовку умершего в потусторонний мир и похороны.
• Ритуал обмывания и обряжения умершего.
• Изготовление гроба и креста.
• Укладывание умершего в гроб и прощание с ним.
• Вынос умершего из дома.
• Способы транспортировки на кладбище и опускание его в могилу.
• Ритуальные действия в доме после выноса гроба с умершим.
• Поминальный обряд.
• Ритуальные поминальные действия «шестинедельного» цикла.
• Календарные поминовения.
• Литература и источники.
• Приложение.

 

 

Подготовка к смерти.

Вся философия жизни старовера сводилась и по-прежнему, сводится к подготовке перехода из земной жизни в вечную. По­этому исполнение погребального обряда староверами бассейна Нижней Печоры строго соотносится с качеством прожитой жизни, оценивающейся с точки зрения общепринятых норм. В возрасте 50—55 лет, с прекращением активной трудовой деятельности, начинается их постепенный переход в следующую возрастную груп­пу «стариков». Как правило, именно в этот период особенно важным становится осмысление прожитого отрезка жизни, которое знаменует изменение образа жизни. Согласно сложившимся ми­ровоззренческим установкам, чтобы достойно встретить смерть прежде всего необходимо было «очиститься от греховной жизни». С этого времени жители бассейна Нижней Печоры посвящали себя служению Богу, что являлось началом подготовки к загробной жиз­ни. Мужчинам необходимо было отказаться от курения, поскольку это считалось грехом. В народном сознании укоренилось несколь­ко версий о табаке как о «пагубном зелье». Согласно одной из них, «во время распятия Христа все травы поклонились ему, а табак и чай нет». В связи с этим многие «устьцилемки» в этом возрасте отказываются от чая, считая напиток «греховным». Сре­ди верующих наиболее популярна следующая легенда, повеству­ющая о курении как о грехе: «Жила-была блудница, которая всю свою жизнь провела в праздности. Окружавшие ее люди совето­вали ей поменять образ жизни, призывая обратиться к Богу. Но призывы жителей остались не услышанными ею, и однажды во время очередных плясок блудница провалилась под землю. Вско­ре на том месте выросла яркая трава, привлекавшая к себе вни­мание окружающих. И «слабые люди» начали восхвалять ее красоту и курить, за что навлекли на себя грех».

Следующим значительным событием в жизни нижнепечор­ских старообрядцев был постепенный переход их от участия в пра­здничных гуляниях («гостьбах») к спокойным религиозным сходам, на которых все внимание было сосредоточено на чтении религи­озной литературы. Книга занимала достойное место в духовной жизни старообрядцев. С большим вниманием читали произведе­ния, написанные в увлекательной форме, объяснявшие истоки и причины тех или иных запретов, укоренившихся в их строгом бы­ту. Особо почиталась книга «Житие Николы Чудотворца», поско­льку этот святой, по мнению «устьцилемов», является их покро­вителем. В период Великого поста все внимание верующих тра­диционно было сосредоточено на чтении «страстей».

Происходило изменение и в этикете. Общение между жителями становилось более сдержанным. При посещении домов гости сле­довали устоявшимся традициям. Прежде чем заводить разговор с хозяевами, вошедшему необходимо было трижды обнести себя крестным знаменем перед иконами, произнеся при этом Исусову молитву. Аналогичным образом происходило и прощание с хозя­евами. Помолившись, гость обращался к хозяевам:

Простите, сестра (брат) меня грешную (ого).

Бог простит, меня грешную (ого) прости.

Господь тебя простит и благословит.

После этого диалога гости сразу же уходили.

В этом возрасте поведение жителей становится более урав­новешенным, спокойным. В Усть-Цильме его характеризуют как «милостливое». Существует мнение: бесполезно становиться к иконам («образам») молиться, если держишь на кого-либо злобу. «Утром поссорился, к вечеру помирись». Наряду с этим считает­ся большим грехом умереть не прощенным.

Представители этой возрастной группы должны были обяза­тельно соблюдать посты с последующим исповеданием; прини­мать участие в богослужениях, отпевах, панихидах («панафидах»), Рождественских и Пасхальных службах и др.

Строгий запрет налагался на участие верующих в календар­ных обрядах. Им разрешалось присутствовать на вечеринках лишь в качестве зрителей. Недопустимым считалось участие («столование») в свадебных пирах. За нарушение запрета пожи­лым людям накладывали трехгодовую епитимью с обязательным соблюдением календарных постов, а также в дни недели: поне­дельник, среду и пятницу. Верующие, принимавшие участие в проведении праздника «Горки», не допускались на общую молит­ву.

В этот период жизни староверов все свободное время отво­дилось чтению молитв. Предпочтительным временем суток была ночь. Е. Чупрва из с. Трусово отметила значимость ночного моления: «Ночью — золотое моленье. Будешь молиться в это время, на том свете скорее 21 ступеньку до райских ворот перешагнешь». Следует отметить, что ступеньки представляют собой некую лестницу, мифопоэтический образ которой указывает на связь низа и верха. В связи с этим символическое значение ее основано на представлении о восхождении как о высшем бла­ге. Не случайно в представлениях староверов бассейна Нижней Печоры рай ассоциировался с цифрой 21, состоящей из трех рав­ных частей, прохождение каждой из которой было связано с определенными испытаниями. Согласно этому, значимость ночного моления связывалась с тем, что ночью бесовская сила наиболее опасна и совершение молитв в данный период суток рассматри­валось как прохождение одной из ступеней ада.

Седует отметить, что для женщин в настоящее время в по­нятие «очищение» входит не только обращение к вере в Бога, но и смена современной одежды на традиционную, основу которой составляют рукава и сарафан. Комплекс одежды, этого периода жизни дополняли такие виды костюма, как сарафанчик, перед­ник  («нагрудник»), лопатина и кабат.

Значимым элементом обряда в период подготовки староверов Усть-Цильмы к смерти является собирание многими женщинами выпавших волос, обрезанных ногтей с тем, чтобы взять их с собой на тот свет. Согласно их представлениям «без Бога ни один волос с головы не упадет и там пригодится» «ногти пригодятся, когда на райскую гору карабкаться придется». Как известно, волосы в народных представлениях имели силу оберега (с этой целью девушкам необходимо было заплетать косу способом пле­тения прядей вовнутрь; замужние женщины укладывали косы во­круг головы, делая спереди их перехлест) и в силу этого воло­сы обретают сакральный смысл. Ногти в традиционных предста­влениях «устьцилемов» также наделялись особой значимостью. Согласно поговорке «грехи растут и ногти растут» считалось, что состриганием последних достигалось частичное очищение души.

 

 

Приготовление погребальной («смертной») одежды и строительного материала на гроб.

Важным элементом в период подготовки к смерти являлась комплектация погребальной («смертной») одежды, хотя специаль­ного погребального костюма у «устьцилемов» не отмечено. Обычно для этого подбирали ранее носимые виды одежды, имев­шие хорошую сохранность. В редких случаях ее шили специаль­но. При этом шили обычным способом, оговаривая «на всякий случай». «Смертная одежда» женщины состояла из рукавов, са­рафана, чаще лопатины, пояса, двух платков и вязаных носков, Мужская одежда состояла из рубахи, штанов, пояса, носок. Об­щим элементом было белое полотно и наволочка. Из атрибутов: медный крест, лестовка. Приготовленную одежду обычно храни­ли в платке («комок»). При этом хозяйка обязательно извещала всех членов семьи о месте его нахождения. Эта традиция не ут­рачена и в настоящее время. Многие пожилые устьцилемки счи­тают необходимым делом при жизни позаботиться о своем смер­тном костюме.

Наряду с приготовлением смертной одежды практиковалось заготавливание досок на гроб. Предпочтение отдавалось строи - тельному материалу из ели. На столб припасали лиственное дерево. Заготовленный материал обычно хранили в сарае, «чтоб до­ждем не мочило». До 60-х годов XX в. многим «устьцилемам» была свойственна не только заготовка материала на гроб, но и его изготовление еще при жизни. Затем гроб хранили на черда­ках или поветях. Многие жители практиковали «бронирование» места на кладбище. Для этого определяли место, как правило, рядом с захороненными родственниками, закапывали небольшие столбики и извещали об этом как своих родственников, так и жителей деревни.

 

 

Дарение вещей.

К так называемым «подготовительным» мероприятиям отно­сился ритуал дарения вещей. Многие жители Усть-Цильмы, пред­чувствуя скорую смерть, практиковали дарение личных вещей как родственникам, так и посторонним людям с целью поминания дарителя после его смерти. Женщины чаще всего дарили пред­меты быта, посуду, одежду (рукава или какую-либо другую часть костюма). Среди наставников считалось обязательным при жизни раздать религиозные книги и иконы лицам, достойным, по мнению дарителей, «Божьих даров». Иногда даритель до конца своих дней пользовался богослужебной литературой, но предва­рительно, на так называемых «религиозных сходах» (на панихиде или исповеди), извещал окружающих о передаче книг конкрет­ному лицу после его смерти.

Мужчины чаще дарили свои инструменты, некоторые орудия труда, заготовки для их производства. По мнению «устьцилемов», вещи, подаренные самим владельцем, а не родственниками пос­ле его смерти, имели большое значение, поскольку считалось, что даритель расстался с вещами без сожаления («с добрым сердцем») и молитва о его душе будет более действенна.

 

 

Гадания и приметы, связанные со смертью.

Поскольку смерть чаще всего наступала внезапно, то старо­веры бассейна Нижней Печоры стремились узнать о ее прибли­жении при помощи гаданий. Самым верным в представлении усть- цилемок было загадывание на жизнь в сочельник («кутейник»). Пожилые люди в ночь с «кутейника» на Рождество выносили во двор (крыльцо) ложку с водой и утром смотрели: если лед в ней замерзал в форме горки — к «житью», ямкой — к смерти. Особую значимость придавали и сновидениям в канун Рождест­ва, получившим название «завечаний». Перед сном желающие узнать о перспективе своей жизни на год загадывали: если суждено умереть, то пусть явится во сне умерший родственник. Про­чие сны рассматривались как дарование Богом жизни хотя бы ей на один год. Большое значение отводилось «вещим» снам. Приметой  приближающейся смерти кого-либо из родственников считалось «увидеть»:

новый дом, разрушение в доме, выпадение зубов с крово­течением, лодку, струганные доски, кошку, потерю обуви (с. Усть- Цильма, Бугаево);

—женщину в белом, старика, плывущий по реке гроб или крест (с. Пижма).

В период святочных гаданий «нечистая сила» якобы могла указать и молодым людям на трагический исход их жизни. Для этого использовали зеркало, блюдо, кольцо и стакан с водой, в которых гадающий мог увидеть гроб, свидетельствующий о его близкой смерти.

Кроме гаданий существовали различные приметы, так назы­ ваемые «знамения». Вера в них остается достаточно сильной и в наши дни. Ряд примет, предвещающих смерть, связан с домашними животными, орудиями труда, определенными частями тела человека. Так, вой собаки, переваливание кошки с боку на бок расценивалось жителями Усть-Цильмы как приближение смерти кого-либо из домочадцев. Немаловажную роль в обрядовой жиз­ни играл топор. Если случалось найти во дворе топор, лежащий тезвием вверх, то стоило ждать трагической гибели кого-либо из ближайших родственников. Знамением является и зуд запастья, так называемого «печального места» руки и переносицы.

Ряд примет был связан с разрушительными действиями в до­ме. Предвестником близкой смерти (за сутки) считался неожи­данный треск в углах и за печкой во время утреннего моления, неожиданная поломка мебели, посуды и др.

Наиболее показательной представляется примета, связанная с верхней частью дома. Скрип или звук шагов на чердаке—«по­дызбице» — расценивался не только как знак близкой смерти одного из домочадцев, но и как способ выражения недовольства предков на действия живых. Важно отметить, что семантика сло­ва «подызбица» явно указывает на связь обозначаемой им части пространства с культом предков. Отнюдь не случайно, что имен­но там хранили гроб и намогильный столб, в случае их предва­рительного изготовления. Представляется также уместным отме­тить, что на «подызбице» не допускалось устраивать детские иг­ры. Показательными является и народное объяснение этому зап­рету «шишко схватит». Таким образом, «подызбица» наделялась определенной хтоничностью.

Среди примет можно также отметить восприятие образования полыньи в период ледостава. Расположение ее напротив деревни, согласно поверьям, могло указывать на смерть нескольких ее жи­телей.

Среди индуцированных примет можно отметить следующую. Если в семье в текущий год умерло два человека, то до истече­ния года следовало ждать третью смерть.

В предсказаниях старообрядцев бассейна Нижней Печоры ма­ленькие дети обладали даром провидения. Считалось, что если ребенок первого года жизни втягивал в себя воздух и одновременно издавал какой-либо звук, означающий в народе «затягива­ние души», следовало ожидать близкой смерти кого-либо из род­ственников.

Считалось плохой приметой заглядывание в окна дома с ули­чной стороны, рассматривавшееся как «выглядывание покойников». «Устьцилемы» также верили, что надвигавшуюся смерть способны пророчить птицы. Сигналом считался удар клювом пти­цы в окно.

Таким образом, рассмотренные виды гаданий и примет сви­детельствуют о достаточно сильной вере в знамения жителей бас­сейна Нижней Печоры в предсказания о смерти, многие из кото­рых не утратили своей актуальности и в наши дни.

 

 

Обрядовые действия, облегчающие наступление смерти.

Смерть заслуженного человека становилась значительным со­бытием в семье и деревне в целом. Ее ожидание (в случае за­тянувшейся болезни) вносило в привычный ритм жизни напря­женность и дополнительные хлопоты для домочадцев. За умира­ющим, тщательно ухаживали, его не полагалось оставлять одно­го в доме. Очень важным элементом обряда было прощание с ним. С этой целью его навещали как родственники, так и жите­ли окрестных деревень. Считалось, что душа умершего должна перейти в другой мир, не обремененной земными заботами, и по­этому, как правило, больному прощали все его обиды. Однако и сам больной должен был при этом простить окружающим все их грехи, в случае длительных мучений осуществляли целый ком­плекс мер, направленных, по мнению староверов, на облегчение наступления смерти. Исполнение различных видов ритуальных действий зависело от статуса умирающего. Верующим традицион­но читали молитвы, в частности, канун «на исход души», при этом категорически запрещалось плакать, поскольку в этот пери­од слезы рассматривались как препятствие в наступлении смер­ти. Практиковалось также открывание печных заслонок, труб, зажигание свечей. В одной из работ А. К. Байбурина подробно рассмотрена символическая двойственность такого рода границ как окна, дымоходы, двери, обусловленная тем, «что они подоб­но всем маргинальным объектам принадлежат сразу двум мирам и могут быть одновременно запором и каналом связи между дву­мя мирами в зависимости от типа ритуала»³. В погребальном обряде этим приемом как бы открывали выход во внешнее прос­транство, рассматривая его как способ налаживания связи с ин­ым миром.

Считалось, что особенно тяжело умирали колдуны («икотни­ки»), Для того, чтобы «спокойно» умереть, им необходимо было обязательно освободиться от колдовской силы. По сообщению Г. Поздеева из с. Среднее Бугаево колдун, проживающий в их де­ревне, умирал три дня — в течение этого времени из него выхо­дила колдовская сила и столько же после смерти по ночам бе­совская сила стучалась в дверь дома. Для облегчения смерти колдуна прибегали к следующим магическим приемам: необходи­мо было в порог или в нижний венец дома с силой воткнуть топор, который впоследствии выбрасывали в могильную яму, либо зарывали в болотистой местности («где люди не ходят»). Следу­ет отметить, что втыканию топора в порог придавалось большее значение.          Как известно, порог служил своеобразной границей и защитой дома. Согласно традиционным представлени­ям, входивший в дом недоброжелательный человек, спотыкаясь о порог, всю свою злость оставлял на нем. Неслучайно в связи с этим практиковалось втыкание иголки со сломанным ушком име­нно в косяк, что усиливало силу оберега дома и препятствовало прохождению во внутрь злых сил. В подобной ситуации вредо­носный колдун не мог пройти границу порога. Таким образом, в погребальном обряде втыканием топора в порог дома как бы снимали с колдуна вредоносную силу и тем самым способство­вали облегчению наступления смерти.

После того, как у человека прекращалось дыхание, счита­лось что душа покинула его тело. Сам факт смерти фиксировали рукой, которую подносили к носу, рту умершего. Тут же присутствующие закрывали умершему глаза, поскольку считалось, что открытым глазом покойник высматривает следующего мертвеца. В этом случае использовали медные монеты. Раскрывая их зна­чимость в плане защиты домочадцев от внезапной и преждевре­менной смерти, уместно уточнить, что: «медные монеты здесь как бы заменяют золотые». Данное сравнение заметно усиливает ри­туальную значимость денег. Параллельно с этим начиналось го­лошение по умершему. На улице оно служило своеобразным опо­вещением окружающих о случившемся горе.

Таким образом, так называемый «подготовительный» период, включающий в себя комплекс обрядовых действий, а также ри­туальный переход жителей в возрастную группу «стариков», был достаточно продолжительным. За соблюдением определенных пра­вил поведения, последнего периода жизни староверов Усть-Цильмы, угадывается их ритуальное «очищение» («отмирщение»), нап­равленное на достижение высшей цели, связанной в народном представлении с загробным воздаянием и обретением места в раю, «где всегда весна». Наряду с этим, за ритуальными дейст­виями угадывается и забота «стариков» о будущих поколениях. Об этом свидетельствуют некоторые размышления жителей Усть-Цильмы. «Неудачи детей идут потому, что родители неправильно жили»; «старухам нельзя осуждать, («судачить») — на себя на­водишь» имеется в виду на своих детей); «чем судачить с сосе­дкой, лучше семь раз в день поесть». Следовательно, обращение к Богу, проявлявшееся в строгом соблюдении предписываемых религиозных норм, являлось необходимым и значимым элементом в жизни каждого старовера, бассейна Нижней Печоры, поскольку считалось, что именно «старики» несли ответственность за живу­щих и будущие поколения.

 

 

Обрядовые действия, направленные на подготовку умершего в потусторонний мир и похороны.

Структура погребального обряда обуславливалась семанти­кой пространства, в пределах которого предстояло перемещение умершего в мир предков. Основу комплекса обрядовых действий этого периода составляли элементы, значимость которых была обусловлена, с одной стороны, стремлением оградить домочадцев от вторжения вредоносных сил, с другой, чтобы способствовать успешному переходу умершего в иной мир. Прежде всего в доме закрывали зеркала, зажигали свечи и лишь после этого умерше­го перекладывали на лавку, и тут же выносили на улицу «смерт­ное место».

Важным моментом было ограждение родственников, состоя­щих в прямом родстве с умершим, от прямого участия в обряде. Запрет был продиктован нормативными канонами, согласно ко­торым «страдающие слезно» препятствовали своими эмоциями переходу души умершего, в потусторонний мир. Согласно тради­ционным представлениям, смерть освобождала человека от зем­ных тяжб и открывала «жизнь» души. В связи с этим се насту­пление было необходимо принимать с радостью. В подобной си­туации слезы рассматривались как препятствие для перехода ду­ши в иной мир. Исходя из этого, для участия в обряде пригла­шали жителей деревни, не состоявших в родстве с умершим. Роль родственников, в обряде была минимальной, они лишь информиро­вали окружающих о последних желаниях умершего, обычно зак­лючавшихся в следующем: сообщалось предполагаемое место по­гребения, передача некоторых личных вещей конкретным лицам и др.

Если в доме имелись маленькие дети, то их сразу отводили к родственникам, где они находились до завершения похорон.

 

 

Ритуал обмывания и обряжения умершего.

Обязательным элементом обряда была церемония обмывания умершего, проводившаяся сразу после констатации смерти («по­ка тело не остыло»). Обычно для этого приглашали посторонних людей, одного пола с усопшим. Критерием выбора предполагае­мых кандидатур служили: единое вероисиоповедование, воздержа­ние от табака и спиртного, «чтоб не мирской» да не «табачник». Количество лиц, участвовавших в обмывании, строго регламенти­ровалось: три человека. При этом среди них хотя бы один дол­жен был быть пожилого возраста, ранее участвовавший в этом ритуальном действе. Участие последнего связывается с представ­лениями об умершем не только как представителе «того света», но и будущем предке. На это указывает пожилой возраст обмывалщиков и их «благочестивость». Этим можно объяснить и традицию говорить о покойнике только хорошее.

Иногда дополнительно использовали помощь подростков («на подхвате»). Участие их рассматривали как своеобразное, испытание на смелость. Показательно, что участвовавших в обмывании подростков в дальнейшем считали взрослыми и они получали статус женихов.

Для обмывания умершего располагали лежа или усаживали на табурет в той комнате, где предполагалась установка гроба Предварительно на иол стелили солому, в случае необходимости ставили табурет. Следует отметить, что женщин чаще мыли, рас­полагая в положении сидя, мужчин лежа. Народного объяснения этому получить не удалось, за исключением формулировок «так надо», «так старики делали». Перед обмыванием умершего, воду и используемые атрибуты обязательно окуривали. В ритуале обмы­вания каждый участник выполнял строго определенную функцию: один должен был поддерживать умершего, следующий участник поливать водой на тело покойного, нагибая ковш как бы от себя. Ему запрещалось прикасаться к умершему. Третий участ­ник, традиционно пожилой человек, ветхой тряпкой с мылом со­вершал омовение умершего, начиная с головы и заканчивая но­гами. Затем он насухо вытирал покойного стареньким полотенцем и тело переносили на лавку, расположенную рядом с местом его омовения и на ней уже одевали умершего. Как уже говори­лось «устьцилемы» специальной погребальной одежды не изготов­ляли. Если «смертная» одежда была предварительно приготовле­на умершим, то облачали в нее. При отсутствии се использовали обычную одежду, имевшуюся на тот момент в чистом виде. Жен­щине надевали темные рукава, сарафан, вязаные носки, два пла­тка. Мужчине — длинную холщовую рубаху, кальсоны. Особых правил в одевании не зафиксировано. Носки умершему начинали надевать с правой ноги.

Волосы женщинам укладывали согласно их статусу. Девуш­кам заплетали одну косу и «повязывали» один платок, женщинам две косы, которые укладывали вокруг головы и сверху «повя­зывали» два платка: один обычно светлых тонов выводили кон­цами к затылку, сверху одевали еще один платок, как правило, пестрой расцветки, таким образом, чтобы его концы проходили под подбородком. Категорически запрещалось вязать узлы на умершем, поскольку они, но мнению жителей, препятствовали пе­реходу души умершего. Мужчинам волосы зачесывали так, как они причесывались при жизни.

Верующим категории истинных («набожным») обязательно шили саван, длина которого достигала колен умершего. Традици­онно его шила пожилая женщина, соблюдая при этом определен­ные правила: иголку следовало держать острием от себя, выпол­нять стежки как бы наотмашь, способ пошива был также безуз­ловым. Пошив изделия был следующий: два куска полотна нак­ладывали друг на друга, затем один угол закругляли, отрезая лишнее ножницами, и две стороны, включая закругленную часть, сшивали. Важно отметить, что шить необходимо было «с хоро­шим настроением», без слез. Этот прием согласуется с традици­онными представлениями о начале новой жизни души, обеспечении легкости пути в новую жизнь.

Одетого покойника укладывали на лавку, расположенную параллельно матице, в Красном углу или простенке, ногами на восток, обращая его лицом на иконостас. В символической классификации внутреннего пространства дома Красный угол в свете идей «мирового древа» обеспечивал связь «того» и «этого» света. Согласно традициям пальцы правой руки соединяли в крест, на левую руку надевали лестовку и накладывали поверх правой. Снабжение умершего предметами культового содержания отчет­ливо демонстрирует сохранившиеся среди жителей Усть-Цильмы представления о загробной жизни.

После этого все, что находилось в соприкосновении с умер­шим во время обмывания, собирали и складывали в ведро, кото­рое временно оставляли во дворе, а с наступлением темноты в зимний период выносили на реку и оставляли на льду. Предпочтение этого времени суток, видимо, связывалось с представления­ми о нарушении ритма жизни, который вносил умерший. Летом солому, мыло, тряпку сжигали в бане. Воду выливали в место, недоступное для кошек и собак, поскольку они наделялись нега­тивной символикой и в данной ситуации своей причастностью они могли осквернить умершего.

В погребально-номинальном обряде первостепенное значение придавали трапезе. В связи с этим на всех этапах обряда хозяе­ва расплачивались с участниками обряда «обедом». Иногда тут же их наделяли некоторыми вещами умершего («остатками»).

 

 

Изготовление гроба и креста.

Изготовление гроба и намогильного креста являлось не менее ответственным делом, чем ритуал обмывания. Если гроб заранее не был заготовлен умершим, то одновременно с обмыванием, на улице, чаще всего, под окнами дома, мужчины приступали к его изготовлению. Критерий подбора мастеров был тот же, что и в ритуале обмывания. Согласно имеющимся сообщениям, в прош­лом умерших было принято хоронить в долбленных колодах; в изучаемый же период (конец XIX—XX вв.) подобным образом хоронили лишь младенцев. Взрослых, как правило, хоронили в дощатых гробах, которые изготавливали особым способом на шпунтах (способ изготовления без применения гвоздей). (Ср.: в строительной обрядности запрещалось использование гвоздей («дом портить», «лишняя тяжесть»).

По традиции в завершении работы гробовщиков угощали обедом. Отказываться было не принято, поскольку этим подчер­кивалось неуважение к умершему, с одной стороны, с другой, от­казом можно навлечь на себя беду. Эти же мастера на следую­щий день занимались изготовлением намогильного креста или столба.

Уместно заметить, что до середины XX в. практиковалось из­готовление четырех основных типов столбов (два взрослых и два детских), каждый из которых соответствовал определенному ста­тусу умершего. В представлениях старообрядцев Нижней Печоры как крест, так и столб по своему строению как бы проецировал строение человека и в связи с этим высота их была сходна с ростом умерших.

К первому типу сооружений относились массивные шестиконе­чные кресты с крышей (рис 1). Основу их составлял столб, вы­тесанный из бревна сечением 25 30 см. В верхней части креста (на уровне головы) перпендикулярно столбу крепилась перекла­дина, выступы с двух сторон в нижней ее части составляли 5 7 см. Верхушку столба и частично перекладину заостряли и кре­нили крышку так называемые «полотенца» (руки), на концах ко­торых выпиливали но пять остроконечных углов (пальцы рук). В настоящее время эта традиция утрачена и количество углов ва­рьируется. На уровне груди перпендикулярно крепилась еще одна перекладина, в центре которой делали углубление и вставляли небольшую литую икону («образок») как бы выполнявшую функцию нательного креста. Немного ниже, наискосок проходила тре­тья перекладина, при этом правый конец крепился выше левого. На столбах в обязательном порядке выдалбивали надпись следующего содержания: «Здесь покоится тело раба Божьего (ФИО), родившегося (дата), умершего (дата)». Традиционно кресты де­лали наставникам и верующим, относившимся к категории «исти­нных».

Для увеличения изображения нажмите на картинку.

Второй тип сооружений составляли столбы с крышей, тесаные из бревен с таким же сечением, что и первый тип (рис. 2). Верх­нюю часть столба иногда делали немного шире основной части (голова). «Полотенца» соответствовали первому типу сооруже­ний. Как и на крестах, на уровне груди врезали небольшую ико­ну и под ней выдалбливали надпись. Этот тип столбов предназначался взрослым людям, относившимся к категории «попереч­ных» и «мирских». В настоящем этот вид сооружений использу­ют при погребении всех категорий умерших.

Третий тип столбов изготовляли из тонких бревен, сечением 15—20 см, равномерно тесаных по всей длине сооружения (рис. 3). Низ двускатной крыши оставляли ровным. Такие столбы предназначались крещеным детям до подросткового периода. Вреза­ние икон на них не практиковалось.

 

Четвертый тип—четырехгранные колышки высотой не более 50 см в диаметре 10—15 см обычно без крыши (рис. 4). К верху они имели слегка стесанные грани. Традиционно этот тип столбиков оставляли без надписи, поскольку их устанавливали на могилках некрещенных детей.

Наряду с этими конструкциями встречаются еще ряд сооружений. Среди них можно выделить невысокие столбы с широкими крышами, по бокам которых выполнен фронтон (рис. 5). Низ «полотенец» оформлен резьбой, в верхней части столба украшением служит стилизованный конек.

 

В число редких строений входит невысокий четырехгранный столб, верх которого оформлен в форме шара (рис. 6). Подобные столбы встречаются на Пинеге и Мезени. Л. И. Ашихмина подобную конструкцию столбов идентифицирует с коновязными столбами.

В настоящее время широко практикуются так называемые «сварные» памятники, изготавливаемые из жести в форме четы­рехугольной пирамиды (рис. 7). Оформлением ее служит фотог­рафия умершего и информация о погребенном. На памятниках умерших участников Великой Отечественной войны сверху кре­нится пятиконечная звезда, окрашенная в красный цвет. Сам памятник покрывают серебряной краской.

 Рисунки: Л. Я. Каневой.

По окончании работы строительную щепу и остаток бревна в зимний период выносили на реку и оставляли на льду. Несомненно за этим приемом угадывается мотив пути. Река выступает как элемент пространственной ориентации дороги передвижения умершего в мир предков. Категорически запрещалось использо­вать щепу при отапливании жилых помещений. Летом щепу сжи­гали в бане, которая в противоположность дому наделялась негативной символикой. На это указывало отсутствие в ней икон. Мастеров принято было вновь угощать обедом.

 

 

Укладывание умершего в гроб и прощание с ним.

Важным элементом обряда было помещение в гроб, на его значимость указывало строго отведенное для этого время дня — полдень, соотносимого в традиционных представлениях с нежиз­ненным состоянием, а также голошение. Плач представлял свое­образный комментарий происходящего. Плачея, обращаясь к уме­ршему, описывала его «дом». Этим она как бы способствовала его «обживанию».

Традиционно гроб заносили в дом, окуривали ладаном и ста­вили на пол рядом с предполагаемым местом его установки, параллельно умершему. Тут же на дно гроба стелили березо­вые листья или мелкую стружку и застилали простыней. Наво­лочку также было принято набивать березовыми листьями, ос­тавшимися после вязания венков, которые обычно сохра­няли на поветях до следующего сезона. Если они отсутствовали, то брали листву с 15 веников. Народного объяснения о предпоч­тении именно березовых листьев для этих целей не сохранилось. У коми с этим связывались представления об окончательном отде­лении души-дыхания от тела. Гроб еще раз окуривали ладаном, освящали чтением молитв и перекладывали в него тело умерше­го. Далее, перед тем как установить гроб с телом в предполага­емое место, родственникам, проживающим в этом доме, с целью устранения страха перед умершим необходимо было сесть туда на несколько секунд. И только после этого гроб устанавливали в отведенное место. Завершением ритуала являлась трапеза. Сле­дует отметить, что пищу для умершего ежедневно меняли. Пре­дыдущую же выносили на улицу и рассыпали птицам. После трапезы в погребальном обряде хозяев не благодарили, ограни­чивались чтением молитв.

Традиционно умершего в течении трех дней следовало дер­жать в доме («на поверх земли»), В течение этих дней жители деревень приходили в дом для прощания с ним. Для этого был выработан ритуал, в ходе которого прощавщийся становился возле гроба, трижды читал Исусову молитву, всякий раз обнося себя крестным знамением. Затем на край гроба сначала на уровень ко­лен умершего необходимо было расстелить платок и, слегка, опе­ршись на него руками, наклонить голову до гроба произнося сло­ва «Прости, брат (сестра) меня грешного (грешную)», далее пла­ток перестилали на уровень груди, располагая также на краю гроба и, проделав тот же наклон, завершали: «Бог тебя простит и благословит». В завершении ритуала необходимо было вновь трижды совершить Исусову молитву всякий раз обнося себя кре­стным знамением. Посетители задерживались в доме на некоторое время, вспоминая добрые дела, совершенные при жизни покой­ным.

В день похорон, с утра, верующие совершали в доме умер­шего отпев («отпевание») и служили панихиду. Приглашенные мужчины в это время шли на кладбище копать могилу. Обычно человек, предвидя окончание своих земных дней, извещал родст­венников о месте, где он хотел бы быть погребенным, как прави­ло, рядом с умершими родственниками .(«родителями»), В зимний период для оттаивания земли в предполагаемом месте могилы разводили костер и лишь после этого ломом долбили верхний слой земли. Могильная яма представляла собой углубление до двух метров глубиной. Длина и ширина были на 50—60 см бо­льше размера гроба. Обычно к полудню работу заканчивали и хо­зяева благодарили могильщиков брагой и выпечкой.

 

 

Вынос умершего из дома.

Вынос гроба с покойным представлял собой ответственный момент обряда. Для обеспечения защиты домочадцев от возмож­ного негативного воздействия со стороны умершего, а также для беспрепятственного его продвижения в потусторонний мир следо­вало соблюсти ряд ритуальных приемов.

В прошлом покойного выносили строго в полдень, распола­гая гроб на полотенцах, символизировавших путь. Иногда по ка­ким-либо причинам (в морозные дни приходилось дольше обыч­ного копать могилу и др.) ритуал выноса гроба переносили на более позднее время, в этом случае важно было уложиться до 15 часов. Исключение составляли ночные погребения, совершаемые в период усиления гонений на старую веру и насильственного об­ращения староверов в православие. Нарушение традиции явля­лось своеобразным уходом от совершаемого в день погребения церковного отпева над умершим. Одновременно строились доща­тые надгробия-времянки, которые в случае проведения церков­ной службы, после захоронения умершего, убирали. Разрушение «домовины» в представлении жителей как бы снимало причаст­ность церкви. В дальнейшем возведение надмогильных сооруже­ний служило своеобразным ограждением могилы умершего от во­зможных негативных проявлений («чтоб не топтали» и др.).

В случае проведения отпевания в доме над гробом, перед выносом его обязательно закрывали крышкой, окуривали, разво­рачивали по солнцу и выносили ногами вперед. Допускался и такой вариант: часть отпева совершали в доме, а завершали слу­жбу на кладбище. В этом случае при транспортировке допуска­лось оставлять гроб открытым. «Устьцилемы» этому приему дают следующее объяснение: служба отпев «очищает» тело умершего от грехов и других негативных воздействий окружения. В слу­чае завершения службы в доме, при транспортировке гроб закрывали крышкой, чтобы оградить умершего от воздействия нечи­стой силы.

С целью охраны домочадцев от преждевременной смерти («чтоб покойник не увел» за собой кого-либо из членов семьи) было принято после выноса гроба выпускать из избы 3—5 чело­век из посторонних. Затем дверь на несколько минут закрывали и лишь после этого разрешалось выходить остальным. Путь сле­дования обязательно окуривали и сопровождали причетом. На улице гроб устанавливали под окнами и в зависимости от пола умершего сверху накрывали: мужчин - покрывалом, женщин — кашемировым платком. Здесь проходило предпоследнее проща­ние с умершим.

 

 

Способы транспортировки на кладбище и опускание его в могилу.

В этом разделе уместно отдельно остановиться на месте на­хождения деревенского кладбища. Определяющим в его располо­жении (северная часть деревни, за рекой и т. д.) является представление об ином мире, наделенном негативной символикой. На­ряду с этим информаторы, подчеркивая достоинство отведенного места, дают ему определение как «лучшего», «светлого», «сухого» и «высокого». Двойственное отношение жителей исследуемого ре­гиона к месту погребения умерших обусловлено, с одной сторо­ны, стремлением оградить себя от иного мира, с другой, жела­нием «расположить» к себе предков. В каждой деревне имелось свое кладбище. По традиции в месте его расположения категори­чески запрещалось вырубать лес. Поэтому на фоне окружающих освоенных ландшафтов оно заметно выделялось. В ряде деревень Пижемского региона кладбища были расположены на противо­положном берегу реки. В прошлом выбранное для кладбища ме­сто предварительно освящали: окуривали дымом, читали опреде­ленные молитвы и устанавливали крест.

Традиционно участники ритуала на плечах несли гроб до кла­дбища. Для удобства гроб устанавливали на носилки, представляющие собой две длинные и две короткие жерди, соединенные между собой веревками. Обычно после погребения на кладбище их разбирали и несли обратно в разобранном виде. Народное объяснение этого, «чтоб душа покойного не вернулась обратно в дом». На Пижме носилки хранили в собранном виде на кладбище.

В настоящее время практикуется транспортировка гроба на грузовой машине. Для этого опускают борта, на кузов ставят две табуретки, на которые сверху устанавливают гроб. Рядом с гро­бом с двух сторон размещаются ближайшие родственники.

Следование похоронной процессии было подчинено строгой системе правил. Традиционно возглавляла колонну наставница с кадилом в правой руке. На протяжении всего пути она поддерживала в нем огонь покуривала дорогу. Следом за ней два че­ловека одного пола с умершим несли крышку гроба, располагая ее над головами. Далее восемь человек также одного пола с умершим несли гроб с телом умершего. За гробом шли близкие родственники умершего и остальные участники обряда. Замыкал колонну извозчик, транспортировавший деревянный столб или крест. Следует отметить, что извозчик шел рядом с лошадью и управлял ею при помощи вожжей. На протяжении всего пути плачея голосила, оплакивая умершего и родственников.

В прошлом на перекрестках и поворотах дорог похоронная процессия делала остановки на непродолжительное время. Счита­лось, что в этих местах бесы подстерегают умершего и наставница очищала дороги крестообразно окуривая их и гроб с уме­ршим. Последней была остановка перед кладбищем. Наставница трижды крестообразно обносила кадилом ворота кладбища и по­сле этого движение продолжалось. Далее обязательно окуривали могилу, гроб, который временно располагали рядом с ямой или над ней на перекинутые две—три жерди, обращая ногами на во­сток. Здесь происходило последнее прощание с умершим. С его груди убирали икону, лицо закрывали полотном и сверху прик­ладывали крышку гроба.

Традиционно гроб в могилу опускали на льняных полотенцах, символизировавших путь следования в потусторонний мир, кото­рые впоследствии разрывали на части и раздавали участникам обряда. Согласно традиции, в дальнейшем участники, получив­шие кусок ткани, должны были с определенной молитвой поминать умершего.

Предварительно яму «обустраивали»: на дно могилы устанавливали четыре колышка, на них поперек клали плашки («из лучины»), на которые устанавливался гроб. По углам могилы дополнительно устанавливали высокие колья, на которых после ус­тановки гроба также настилались доски. Таким образом, гроб со всех сторон был окружен досками и как бы находился в «доме». В прошлом, чтобы дополнительно уберечь покойника от воды, гроб оборачивали кусками бересты. (Ср.: в строительной обряд­ности нижний венец дома также оборачивали берестой). Таким образом, символичным представляется расположение гроба как бы в подвесном положении.

После опускания гроба в могилу наставница совершала об­ряд «посыпания» земли. Для этого при помощи лопаты она в определенной последовательности посыпала на гроб землю со сло­вами:

—«Вся из земли»—сыпала землю на лоб.

—«Вся в землю»—сыпала землю на уровень пояса (пуп).

—«Посыпаешь, Господи»—на правое плечо.

—«Раба своего»— на левое плечо.

—«Со святыми упокой»—сыпала землю в любое место.

После троекратного посыпания все присутствующие на похо­ронах также должны были бросить в могилу по горсти земли как бы желая умершему доброй дороги и мужчины, копавшие могилу, зарывали се, оформляя в форме холмика. Топтать могилу запре­щалось. В ногах умершего устанавливали крест или столб.

Традиционно на протяжении всей церемонии погребения пла­чея голосила, оплакивая семью умершего. По окончании участ­ники обряда обходили могилы умерших родственников, совершая над ними поминальные молитвы и шли на «обед», устраиваемый родственниками умершего. Для этого на выходе с кладбища кто-нибудь из родственников, обращаясь к каждому участнику обряда, приглашал в дом «на обед».

 

 

Ритуальные действия в доме после выноса гроба с умершим.

После выноса гроба специально приглашенные жители дере­вни сразу же приступали к уборке помещения: мыли полы, смы­вая последние следы умершего, убирали оконные завесы, про­ветривали помещение. С одной стороны, этим приемом пытались предотвратить «возвращение» умершего обратно в дом, с другой обеспечивали легкость пути в мир предков.

После уборки сразу накрывали стол поскольку необходимо было уложиться к моменту возвращения с кладбища участников похорон. Согласно обычаю, сначала на стол ставили хлеб, соль, деревянные ложки. Только после этого расставляли приготовлен­ную пищу. В прошлом, как свидетельствуют информаторы, поми­нальный стол представлял собой «три еды»: хлеб-соль, каша, мо­локо. В пост молоко заменяли хлебным квасом. В настоящее вре­мя рацион блюд также зависит от календарного времени: в пос­ты преобладает пища растительного происхождения и рыба раз­личного приготовления. В «мясоеды» варят мясные бульоны, ту­шат мясо птицы. Широко представлена традиционная выпечка. В завершении подают морс или чай. На протяжении всего угоще­ния родственники подносят на стол пищу, призывая за едой по­мянуть умершего. В центре стола на блюде ставят пищу для не­го, которую в дальнейшем отдают скоту или выносят птицам. Важной особенностью размещения за столом была половая обо­собленность участников обряда. В связи с этим для мужчин и для женщин столы накрывали в разных комнатах. Обычно, пер­вый стол предназначался для пожилых людей, участвовавших в службе и для лиц, принявших участие в подготовке и непосредст­венном проведении обряда (обмывальщики, мастера, изготавли­вавшие гроб или крест, лица, участвовавшие в копке могилы). Перед тем, как сесть за стол, необходимо было совершить молит­ву («замолить еду»)- После «обеда» благодарить хозяев было не принято. Участники вновь молились, прощались с хозяевами (способ прощания см. выше) и расходились. В Усть-Цильме было принято в последний путь «провожать» умершего семьями. Сог­ласно традиционным представлениям тот, кто проводил умерше­го, в новой жизни будет встречен им. В связи с этим почти все участники обряда приходили на «обед». По словам информато­ров, иногда накрывали столы для 5—6 смен. Одновременно кор­мили до 30 человек. Родственники обедали последними.

После этого до наступления темноты ближайшие родствен­ники умершего еще раз ходили на кладбище («навестить умерше­го»), Присутствие было не долгим. Словесно желали умершему быстрее обрести покой, оставляли на могиле принесенную пищу и возвращались домой.

В тех случаях, когда умерший проживал в доме один, в те­чение 40 дней после его смерти запрещалось оставлять дом пус­тым («не жилым»), В этом случае близкие родственники должны были до шестинедельной панихиды проживать в этом доме с тем, чтобы помочь душе усопшего перейти в иной мир. Считалось, что нежилой дом препятствует переходу души и она не сможет обрести покоя. Наряду с этим, подобное неуважение к умершему мо­гло негативно отразиться на новых жильцах этого дома. В частности, они могли испытывать определенный страх, дискомфорт «душа умершего будет путать».

 

 

Поминальный обряд.

В погребально-поминальной обрядности жителей Усть-Цилемского района ритуальным действиям поминального цикла при­дается большее значение, чем самому погребению. Основу этого положения составляют традиционные представления, согласно ко­торым покойник, наделяемый сверхестественными силами, мог влиять на нормальное функционирование коллектива родственни­ков. И для того, чтобы «заслужить» расположение к себе пред­ков («благодать родителей») живым необходимо совершать по­миновение умерших, и наряду с этим соблюдать «правильное поведение», заключавшееся в уважительном («милостливом») отношении к нищим, больным, убогим. В случае несоблюдения этих предписаний, согласно представлениям «устьцилемов», умершие могли негативно воздействовать на живых. В связи с этим «усть- цилемы» внезапную смерть близких рассматривают как способ напоминания о себе так называемых «забытых» предков, не по лучивших должного поминовения. При этом умершие забирают к себе добрых и трудолюбивых родственников. В этом плане пока­зательны пословицы: «покойник не стоит у ворот, а свое уводит» и «хоронить покойника пол дела, важнее как его поминать будут». Таким образом, значимость поминальных обрядов была обуслов­лена, с одной стороны, страхом перед смертью, с другой—стрем­лением «расположить к себе умерших, чтобы избежать негатив­ного воздействия на живущих».

Поминальный обряд старообрядцев бассейна Нижней Печоры представляет собой комплекс обрядовых действий, включающих в себя ритуальные трапезы, чтения религиозных текстов, проведе­ние служб, поминовение умерших подаянием — «милостина», еже­дневный утренний обычай «кормить покойников», обязательное по­сещение кладбищ. Прежде чем перейти к рассмотрению этих ри­туальных действий, следует остановиться на категориях умерших, критерий выделения которых обусловлен народными представле­ниями о своеобразной степени «греховности» умерших при жизни. Как уже говорилось выше, образ жизни жителей исследуемого региона заключался в соблюдении так называемого «правильного поведения», при этом следует учесть то, что по мере взросления человека требования становились жестче и последние годы жизни иногда являлись мерилом всей прожитой жизни. Сформировавше­еся избирательное отношение к умершим проявлялось, прежде всего, в исполнении полного комплекса поминальных обрядовых действий. Значимое место в поминальном цикле отводилось чте­нию молитв. Так называемым «достойным» покойникам, при жи­зни входившим в группу «истинных», на разных этапах обряда, начиная с момента наступления смерти, читали: «канун на исход души», «канун за единоумершего», кафизмы, Псалтирь («Псал­тырь»), Согласно традиции в день похорон над гробом служили панихиду и отпев. Особый интерес представляют нормативные каноны, по которым определяли срок проведения последней слу­жбы. По сообщению наставницы усть-цилемской общины А. А. Чупровой, отпевания над гробом удостаиваются лица, соблюдавшие посты с последующим исповеданием, каявшиеся в своих гре­хах, «прощавшиеся» с окружающими. Если человек с безупреч­ной на взгляд наставника репутацией перед смертью был поме­щен в больницу, где и умер, то в подобной ситуации отпевание свершается лишь на 9 день, поскольку многие староверы до нас­тоящего времени игнорируют медикаментозное лечение, считая это грехом. Согласно их представлениям, во всем следует пола­гаться на волю Божью.

Следующую группу умерших составляют лица, умершие без покаяния и не соблюдавшие постов. Покойников этой категории допускалось поминать лишь чтением Псалтыри и общего кануна. В определении дня отпевания наставник предварительно подробно рассматривал поведение умершего при жизни, и если последний не совершал злодеяний, то отпев назначается не ранее, чем че­рез год.

Категорию «грешников» составляют лица, неоднократно сос­тоявшие в браке, курившие—«табачники», пьяницы, а также жи­тели района, состоявшие в рядах КПСС. Согласно традиционным представлениям, душа умершего лишь на 40-й день определяется в ад или рай. В связи с этим, чтобы «спасти» душу «грешника» родственники умершего старались использовать все возможные варианты религиозных отмаливаний их грехов.

В прошлом в «шестинедельный период» родственники нани­мали трех человек для круглосуточного чтения Псалтыри (время между чтецами распределялось на равные промежутки). Для от­маливания грехов умершего ближайшие родственники обраща­лись к образу святого Паисия, являвшегося спасителем «душ грешников» («страдающего за грешников»). Наряду с этим ста­рообрядцы Усть-Цильмы практиковали и практикуют такой спо­соб отмаливания грехов, как «поминовение за родителями». Для этого наставник с ближайшими родственниками составляют спи­сок имен из категории «достойных» покойников и одновременно определяют порядковое число, иод которым следует поминать «грешника». Следует отметить, что его номер в поминальном спи­ске должен быть обязательно нечетным, начиная с 17 и до 39. В. А. Семенов связывает использование нечетных чисел с пред­ставлениями о свойствах нечетности «оборотного» мира.

Так, Н. Торопова из с. Усть-Цильма сообщила, что ее муж в прошлом был «табачником», выливал и умер без покаяния. Пос­ле смерти в составленном списке имен он следовал двадцать се­дьмым. Таким образом, в чтении общего кануна «предварительно перечислялись имена 26 человек из категории «достойных» по­койников и лишь после них следовало имя «грешника». В общей молитве живые обращались к умершим родственникам для отма­ливания грехов «вновь представившегося». Следует отметить, что но умершим «грешникам» разрешалось совершать отпев не ранее, чем через девять лет. В настоящее время этот срок сокращен до трех лет.

Представляется уместным также привести сообщение М. Хозяиновой, согласно которому она столкнулась с определенными трудностями, заказывая чтение кануна по утонувшему сыну— «табачнику». Наставница, выслушав ее просьбу, предварительно попросила поклясться перед иконами, что утонувший при жизни не ругал Бога и только после этого согласилась совершить мо­литву.

В настоящем верующие по-прежнему отказываются служить отпевы и панихиды по умершим «партийцам». В отношении их допускаются лишь упоминание имен в молитвах за упокой.

Особую группу составляют «заложные» покойники, в. кото­рую входят также без вести пропавшие жители, люди, считающи­еся умершими, тела которых не преданы земле: утонувшие, заблудившиеся в лесу, потерявшиеся, погибшие на войне. По умер­шим этой категории индивидуальных поминовений не устраивали. Не практиковалось и отмаливание их грехов. Согласно народным представлениям, души этих людей «погрязли» в грехе и вследст­вие этого им уготована вечная мука.

Следует отметить, что в 1991 году в с. Трусово на кладбище впервые была проведена общая панихида по воинам, погибшим в Великой Отечественной войне. Это место выбрано отнюдь не случайно. По сообщению участников службы, тела «погибших небыли погребены на так называемой «родной стороне». И в силу этого индивидуальные поминовения по ним были недопустимы.

Проведение службы на кладбище за именами предков является как бы своеобразным обращением живых к последним за разре­шением на поминовение погибших. Это отчетливо демонстрирует сохранившуюся в представлениях жителей связь с культом пред­ков.

Таким образом, поминовение людей, умерших естественной смертью, совершается согласно введенной устьцилемскими старо­верами иерархии умерших. Выделение групп умерших выявляет своеобразие поминального обряда жителей бассейна Нижней Пе­чоры.

 

 

Ритуальные поминальные действия «шестинедельного» цикла.

Согласно традиционным представлениям, переход души умер­шего в потусторонний мир длится в течение года, в котором «шестинедельный» период является наиболее важным. В связи с этим исполнению ритуальных действий этого периода придавалось особое значение. Поминальные обряды следовало проводить в опредленное время суток с рассвета до полудня («светлое время» или «засветло»), В литературе этот период времени рас­сматривается как переходный. Важно отметить, что в прошлом именно в это время считалось недопустимым затевать ссоры, уст­раивать пляски, развлечения. Следующей важной особенностью является участие в поминальных обрядовых действиях только по­жилых женщин, осуществлявших, как предполагалось, связь между живыми и мертвыми. Согласно народным представлениям, женщины, составляющие эту возрастную категорию, находятся в «чистоте» и их молитвы о спасении душ умерших являются наи­более значимыми («доходными»), В связи с этим в семье умершего в течение «шестинедельного» цикла обрядов в проведении номинальных действий ведущая роль отводилась и по-прежнему отводится пожилой женщине. Ею могла быть бабушка или бли­жайшая родственница. Сценарий проведения поминок условно можно разделить на несколько частей: утренние индивидуальные моления, поминания за едой, окуривание дома, посещение клад­бища. В 9 и 40 дни совершаются номинальные панихиды.

Традиционно на рассвете совершаются утренние молитвы, в ходе которых умершего поминали индивидуально. Обычно практи­куется чтение кафизм и поминовение молитвой Тропарь. Информаторы подчеркивают, что после погребения умершего допустимо совершение молитв со слезами («вымаливать слезно»), поскольку здесь слезы рассматриваются как раскаивание молящегося за со­деянные поступки умершего. Затем выполняются некоторые до­машние виды работ; протапливание печки, уход за скотом и др. Завершающие утренние молитвы совершаются перед завтраком. Для этого исполнитель обряда, предварительно приготовив еду, сидя за столом, совершает молитвы, перечисляя имена усопших предков и «вновь представившегося», и только после этого прис­тупает к трапезе. Этот обычай получил название «кормление по­койников». Как отмечают информаторы, «сам ешь и родители с тобой едят».

В число обязательных обрядовых действий, по-прежнему, вхо­дит ежедневное окуривание («кажение») дома, где жил умерший. Для этого из горящей печи берут несколько угольков и помеща­ют в кадильницу — специальный медный ковш, туда же добав­ляют еловую смолу или ладан. Традиционно староверы предпочи­тают еловую смолу, мотивируя это тем, что «смола своя, а ла­дан привозной» («чужой»). Далее исполнитель обряда предвари­тельно окуривает иконы с чтением Исусовой молитвы, обносит себя крестным знаменем, и только после этого приступает к окуриванию дома: смертного места, обеденного стола, порогов и других частей дома. Традиционно по окончании ритуала ближай­шие родственники идут на кладбище, где совершают окуривание могилы и осыпание ее крупой. До девятого дня практикуется ри­туальный плач по умершему (Прил.)./Обращает на себя внима­ние способ общения с умершим: плачея ложится на могилу и, поглаживая ее рукой, обращается к умершему с призывом под­няться на беседу. Посредством плача родственники передают приветы ранее умершим родственникам («родителям») и, обра­щаясь к последним, просят принять «вновь представившегося».|

В «шестинедельный период» в процессе ритуальных посеще­ний кладбища намогильных трапез не устраивают, оставляют лишь угощение для умершего.

Следующим элементом поминальной обрядности этого пери­ода является дарение вещей («остатков») умершего родственни­кам и участникам погребального обряда (гробовщикам, обмывальщикам и др.) с целью поминания усопшего. Обычно хозяйка сама разносит вещи по домам и благодарит принимающих дары за участие в похоронах.

В числе значимых обрядовых действий входит проведение панихид в 9 и 40 дни. Жители Пижмы отмечают также 20 день. Сценарий проведения службы следующий: с утра в доме умершего собираются приглашенные участники обряда, которые преодолевают расстояния пешком. Считается, что во время ходьбы происходит своеобразное «очищение» души и молитва об умершем будет более действенна. Уместно заметить, что и в настоя­щее время на панихиду участницы по-прежнему приходят в тра­диционной одежде: рукавах, поверх которых надевается сарафан лопатина; на голову повязывают два платка: нижний крепится узлом на затылке, верхний узлом спереди под щеками. Передпанихидой участницы обязательно моют руки, некоторое время ведут беседу, вспоминая добрые дела, совершенные умершим при жизни.

Перед началом службы совершается ритуал «прошения гре­хов умершему». В так называемом «ритуальном прощении» хо­зяйка, независимо от иола умершего, выступает ритуальным заместителем покойного. Спросив разрешения у присутствующих на его проведение, она перед иконами трижды совершает Исусову молитву, обнося себя крестным знамением. «Прощение за умерше­го» происходит в форме диалога. Хозяйка по очереди обращает­ся к каждой участнице службы, совершая обход по кругу, по хо­ду солнца. Хозяйка: «(имя участницы), прости меня, грешную, раба своего (имя умершего) прости». Ответ: «Бог тебя простит, раба своего (имя умершего) простит и благословит. Меня, греш­ную, прости». В завершении хозяйка кланяется веем «земным поклоном». Для этого используют специальную небольшую дере­вянную скамеечку, которую сверху обязательно покрывают белым полотенцем. Завершив обход, вновь перед иконами совершаются молитвы и после этого начинается служба, на которую участни­цы выстраиваются перед иконами, полукругом. Перед началом службы помещение и участниц хозяйка окуривает дымом, при этом каждая участница освящает свой нательный крест. Для это­го некоторое время его правой рукой поддерживают над ковшом («кадильницей»).

Во время службы все участницы должны придерживаться определенных правил: на протяжении всей панихиды . необходимо стоять, плотно соединив ноги, руки следует держать согнутыми на уровне груди (Ср.: положение обряженного умершего). Переступание с ноги на ногу запрещается. Больным разрешалось си­деть на стуле, соблюдая неподвижность. Традиционно после слу­жбы родственники устраивают поминальный стол. Угощение про­ходит по подобию поминальной трапезы, проводившейся в день похорон. Панихидой, проводившейся в 40 день, поминальные действия «шестинедельного» цикла заканчиваются. После этого пе­риода интенсивность исполнения ритуальных действий, заметно снижается. В дальнейшем окуривание дома и посещение кладбища осуществляли в основном в дни проведения ежегодных поми­нок, по календарным поминальным дням и праздникам. Внешние знаки траура черный платок, одежда темных тонов женщи­ны продолжали носить до годовщины смерти. На мужчин это требование не распространялось.

В прошлом в обрядовой жизни общины на родственников до года распространялся запрет на участие в обрядовых развлече­ниях. В число запретов входило гощение. Близким родственникам (по прямой линии — братьям, сестрам, дочерям, сыновьям) счи­талось недопустимым в течение года вступать в брак. Нарушив­шие запрет подвергались обсуждению со стороны жителей общи­ны.

 

 

Календарные поминовения.

В традиционной календарной обрядности значимое место за­нимают периоды, связанные с поминальным циклом обрядов. Про­ведение так называемых «общих поминок» уместно рассмотреть в двух направлениях: поминание в «родительские недели» и дни, приуроченные к датам храмовых праздников.

В годичном цикле «родительские недели» предшествуют нас­туплению Великого, Успеньего и Филиппова (Рождественского) постов. Основным видом поминаний в эти дни является проведение панихид, в завершении которых традиционно устраивают по­минальные трапезы. Уместно заметить, что с момента основания ряда деревень по Нижней Печоре, позднее объединенных в еди­ную Усть-Цилемскую волость, в представлениях жителей стойко сохранились территориальные границы, разделяющие населенные пункты, в связи с этим одновременно проводится до 12         15 па­нихид. По сообщению информаторов в настоящее время проводи­тся по две панихиды в день, что свидетельствует о возрождении обрядовых поминаний. Для этого участники предварительно до­говариваются о дне проведения службы, на которую хозяйка приглашает в среднем 9 -15 человек.

Наряду с проведением служб в родительские недели «усть-цилемы» практикуют поминание умерших «милостиной», которая раздавалась верующим, убогим, нищим, а также людям, знающим религиозную грамоту. Следует подчеркнуть особое отноше­ние к убогим и нищим. Признаки, которыми они наделяются, маркируют их социальную неполноценность и в связи с этим они как бы апеллируют к негативным качествам иного мира. Сог­ласно народным представлениям, заботясь о них, можно снасти свою душу и душу умерших родственников. Важным условием в подаянии является сохранение тайны. В связи с этим оглашать количество пожертвованного не полагалось. «Правая рука пода­ет, а левая и знать не знает». О размере милостины свидетель­ствуют следующие пословицы: «Малая милостина спасет, а боль­шая муку не сведет», «За милостину считается то, что птичка в когтях унесет». Информаторы, сообщая о размере подаяния, до­бавляют: «в родительские дни полезнее приносить по одному ко­лобку, чем единожды дать большую сумму денег, поскольку это считается не поминовением, а откупом». В качестве «милостины» традиционно используют выпечку, ягоды, рыбу. При этом следу­ет отметить, что посуда, в которой передается приношение, воз­вращается немытой.

настоящее время широко практикуется поминание за день­ги. Как известно, роль денег в погребальном обряде весьма зна­чительна. Родственники, заказывающие поминание платят («подают») наставнице или верующим определенную сумму денег и заказывают вид поминания: чтение канунов, Псалтыри или поми­новение тропарем. Следует отметить, что купюры передают в свернутом виде как бы пряча от окружающих («кто надо — ви­дит») .

Особо следует остановиться на видах поминовения в период Великого поста. По умершим на первой неделе поста в течение всей недели допускается исключительно индивидуальные поминания усопшего молитвой. Согласно народным представлениям, слу­жение панихид, отпевов в первую неделю поста запрещалось, по­скольку «в этот период надо страдать за Христа, а не за прос­тых смертных. 11 в связи с этим устраивать коллективные стра­дания по последним недопустимо». Служить панихиды, устраи­вать коллективные поминания допускалось на 2, 3, 4 недели пос­та по субботам.

Заслуживает внимание рассмотрение поминовения так назы­ваемых «заложных» покойников. Представители этой категории умерших, по-прежнему, составляют особую группу. По ним запрещается проводить индивидуальные поминовения, их имена ста­раются не упоминать в беседах, словом они как бы «выпадают» из жизни семьи и деревни в целом. Религиозные предписания допускают общее поминовение их на так называемых «Вселенских» панихидах, которые проводят три раза в год по пятницам в «ро­дительские недели». Показательным является и отведенное для этого время проведения - с 4 часов вечера. В прошлом допус­калось лишь перечисление видов смертей (утонувших, заблудив­шихся в лесу, умерших при родах и др.). В настоящее время ре­лигиозные нормы допускают наряду с этим и поименное помино­вение. Ритуальных трапез по «заложным» покойникам не устра­ивали. Многие верующие, участвовавшие во «Вселенской» пани­хиде, вечером шли в баню или совершали «очищение» чтением определенных молитв.

Важное место занимали поминальные обряды в дни храмовых праздников. В их число входили Пасха, Троица, Духов и Иванов дни, каждый из которых отмечен своеобразием в проведении. В праздник Пасхи было принято во второй половине дня обходить с «милостиной» дома, где проживали больные старики и старухи. В процессе визитов происходили взаимные прошения грехов. Счи­талось, что в случае скорой смерти, последние отойдут в иной мир прощенными («с легким сердцем»), В отличие от других ве­сенне-летних праздников, связанных с культом предков, посеще­ние кладбищ в этот день не практиковалось.

Особо следует отметить проведение отпевов по умершим в день Пасхи. Считалось, что в этот праздник мог умереть только человек много страдавший, доброй души и в связи с этим он как бы был «угоден Богу». В этом случае отпев совершали над гро­бом в день похорон особым «пасочным» отпевом без предвари­тельных обсуждений. Над умершими в другие дни пасхального периода служили праздничный отпев, если, по мнению наставни­цы общины, умерший был достоен его. В ином случае отпев со­вершали после погребения по истечению пасхального периода.

В Троицу практиковались индивидуальные гощения без пред­варительных договоренностей. В процессе визитов устраивали угощения, за которыми вспоминали добрые дела умерших родственников. С Троицы начинались массовые обходы кладбищ, в процессе которых старались обойти все захоронения. За весенне - летний период необходимо было обойти все кладбища, на кото­рых захоронены усопшие родственники. Обязательным считалось посещение кладбищ в Духов день. В этот день окуривали моги­лы как родственников, так и всех погребенных на кладбище. Посещая могилы умерших, было принято осыпать их зерном и, если позволял достаток, оставлять небольшие угощения.

Своеобразным паломничеством можно назвать коллективные обходы кладбищ в Иванов день. Среди поминальных дней весе­нне-летнего периода этот праздник заметно выделяется исполнением ритуальных действий. Традиционно накануне вечером на Ивановом кладбище верующие читали молебен этому святому, а в день празднования служили панихиду по умершим Иванам, в том числе особо выделяли Ивашку-Ластку и Ивана Тобышского, которые почитались как местные святые. По окончании, если позволяли погодные условия, верующие исполняли духовные стихи, которые, по мнению старообрядцев бассейна Нижней Печоры, также являлись своеобразным средством общения с умершими. Следует отметить, что на панихидах по умершим категории «ис­тинных» также практиковалось исполнение духовных стихов, что, с одной стороны, выделяло их из умерших вообще, с другой было направлено на утешение и успокоение их душ.

В этот день было принято семьями обходить могилы, устра­ивая намогильные трапезы. Угощение умерших проходило следу­ющим образом: на могильном холмике раскладывали принесен­ное угощение, состоящее из выпечки. Согласно традиционным представлениям, умерший вместе со всеми принимал участие в угощении, по окончании трапезы его долю оставляли на могиле. 11о возвращении с кладбищ поминальных трапез в домах не ус­траивали. Праздник завершался проведением ритуальных горочных хороводов.

К Иванову дню верующие района приурачивают ежегодные посещения святых мест по Пижме и Тобышу, где совершаются поминовения по святым мученикам (самосожженцам в Скитской и проповедникам, захороненным на Тобыше). Паломники устраи­вают общую панихиду в часовнях, окуривают могилы. Некото­рые паломники занимаются обустройством святых мест: приво­зят сюда книги, иконы, поправляют кресты, намогильные срубы.

В настоящем широко практикуется посещение святых мест по обету. Некоторые полагают, что поездки в «Покойное» спасают от болезней, несчастных случаев. Информатор П. Чупров из с.  Трусово был в «Покойном» несколько раз. Цель своей первой поездки он объяснил следующим образом: «На фронте попал в окружение и думал, что настал конец. Помолился о спасении ду­ши Николе Чудотворцу и пообещал, — если останусь жив, съе­зжу к покойным по Тобышу. Вот я и выполнил свое обещание».

Посещение кладбищ, как и святых мест, практиковалось и в другие дни года. Усопших родственников следовало навещать пе­ред предстоящей дальней дорогой и по возвращении домой, в случае, когда человек испытывал сильное потрясение, горе или наоборот ему сопутствовала удача, а также перед предстоящим крупным событием (свадьба). В представлении жителей умершие должны были быть в курсе всех событий. При этом связь с предками виделась старообрядцам Усть-Цильмы двусторонней: через сны умершие могли выразить свое одобрение или неодобре­ние поступками людей и подать, знак, указывающий на разреше­ние какой-либо проблемы.

В завершении уместно заметить, что старообрядчество пред­ставляет своеобразное религиозное и культурное явление. Уход старообрядцев на периферию с целью сохранения «старины» обусловил известную консервативность обрядов и их образа жиз­ни в целом. Представители этой конфессии стремились уклонить­ся от выполнения введенных властью законов, полагаясь, в основном, на религиозную традицию. В связи с этим в процессе ис­торического развития набор нормативных предписаний, регулиро­вавших их строгий быт периодически пополнялся. В частности, на это указывает установление иерархии усопших, отразившееся в погребально поминальном обряде, обусловившем своеобразие про­ведения некоторых ритуальных действий. Все это, безусловно, вы­являет специфику традиционной культуры «устьцилемов». Наряду с этим, согласно религиозно-нравственной ориентации старообряцев, обозначенное нововведение не вполне согласуется с христиа­нскими представлениями о статусе умершего.

 

 

ЛИТЕРАТУРА И ИСТОЧНИКИ.

Информатор Дуркина А. П., д. Чукчино.

Информатор Бабикова А. М., д. Чукчино.

Байбурин А. К. Ритуал: свое и чужое (Фольклор и этнография. Проблемы реконструкции фактов традиционной культуры. Л., 1990. С. 11.

Успенский Б. А. Филологические разыскания в области славянских древнос­тей. М.: Московский университет, 1982, С. 140.

Семенов В. А. Обряды жизненного цикла в традиционной духовной культуре русский Нижней Печоры в контексте мифопоэтических представлений)//Устные и письменные традиции в духовной культуре Севера. Сыктывкар: Сыктывкар­ский университет, 1989. С. 118.

Ашихмина Л. П. Реконструкция представлении о мировом древе у населения северного Приуралья в эпоху бронзы и раннего железа. Серия репринтов. Сыктывкар: КНЦ УрО РАН, 1992. С. 19.

Шарапов В. Э. Ель, сосна и береза в традиционном мировоззрении коми.// Эволюция и взаимодействие культур народов Северо-Востока Европейской ча­сти России. Сыктывкар: КНЦ УрО РАН, 1993. Вып. 57. С. 128.

Терюков А. И. Погребальная обрядность/Драдиционная культура коми. Сык­тывкар: 1994. С. 178.

Семенов В. А. Традиционная семейная обрядность народов Европейского Се­вера. Л.: Санкт-Петербургский университет, 1992. С. 20.

Семенов В. А. Традиционная семейная обрядность народов Европейского Се­вера, Л.: Санкт-Петербургский университет, 1992. С. 29,

 

 

ПРИЛОЖЕНИЕ.

 

Похоронные причитания Плач над гробом в доме умершего.

 

Ты прости меня, мати родимая, Мать родимая, мать любимая, Я одна у тебя да одинокая, Горя несчастная. У тебя было два ясных сокола, Они бросили тебя, да уехали. Ох, ты ростила нас в нужде, бедноте, Овдовела ранным ранешенько Двадцати восьми лет. Нас в расплох застала война, Подымала нас на резвы ноги, Ты учила их да большой грамоте, Выводила их во добры люди, Во добры люди — православные. У тебя не было да золотой казны, Золота казна да на детей ушла, На учебу их да на грамоту.

Дорога моя любимая, мати жалимая,

Ты бросила меня, оставила

Одинокую, горю несчастную.

Я куда пойду, куда зайду?

Я к какому предкнусь крутому берегу?

Я к кому пойду со своим горем великим?

У меня нету родных родителей,

У меня нету сестер желаемых,

У меня нету братьев родимыев.

Дорога моя мати родимая, мати любимая,

Опустела наша светла горница,

Опустела наша светла светлица.

Мы построили злу хоромину,

Злу хоромину да несчастливую.

Она сповыжила у нас отца-родителя,

Отца-родителя детям защитника,

Дома хозяина да распорядчика,

А еще сповыжила матерь родимую,

Матерь родимую, шибко любимую.

Раскатать надо злу хоромину,

Раскатать надо да по бревнышку,

Спустить их на воду,

Во быстру реку да по течению,

Мати любимая, мати красивая,

Как баско твое лицо румяное,

Умная ты была да разумная,

Удалы твои были руки белые,

Руки белые да рукодельные,

Как бойки твои ноги, ноги резвые.

Удала ты была да на работушку.

Ты ухаживала да за больным мужем,

За больным мужем да Димидом Сергеевичем,

Ты ухаживала за ним 13 лет да 6 месяцев.

Дорога ты моя мати родимая,

 

Мати родимая, шибко жалимая.

Не знали мы к чему тебя приложить,

Мы ко цветку тебя да иванскому,

Ко ягодке да ко июльской,

Ко месяцу тебя да ко ясному,

Ко солнышку тебя да ко красному,

Красно солнышко закатится,

Дорогая моя матушка отправится

Во последний путь да во дороженьку,

Во дороженьку да во дальнюю,

Во дальнюю да не возвратную,

По которой никто не хаживал,

Добрый молодец на белом коне не езживал,

Письмо-грамотки никто не написывал.

Письмо писать—писарей нету,

Письмо нести—нету разносчика.

Дорога моя мати родимая,

Нам не встретиться, не свидеться.

Уж где мы тебя будем разыскивать

Во темном лесу да во сыром бору.

Нам не выискать тебя, не высмотреть

Во большой толпе да во компаньюше.

Будем спрашивать у нанушецы да горюшецы,

Ты не видела ль нашу матн?

Плач по дороге на кладбище.

Мы несем тебя да на большу гору, На большу гору да на окатисту. Вы встречайте-ко родны родители, Отец с матерью дочь жалимую, Ты встречайся муж ладо милое, Встречай жену любимую.

 

Плач, совершаемый на могиле умершего до 9 дня.

Вы         развейтесь пески желтые,

Ты          откройся да гробова доска,

Вы         откройтеся да белы саваны,

Вы         отойдите руки от сердца,

Вы         откройтеся очи ясные, Заговорите вы уста сахарные,

Ты          вставайко да на резвы ноги.